ЭПИЛОГ

С тех ярких событий прошло более двадцати лет. Позади у меня остались: приполярный Урал, Ямал, Тазовская губа, Таймыр, плато Путорана, Эвенкия, Якутия и Чукотка. Почти весь Российский и Си­бирский Север. На всём этом гигантском пространстве я встречал уди­вительных людей. Тех самых, чьи адреса я нашёл в конверте у «зна­харя». Мне приходилось гостить у хантейских и ненецких шаманов.

Записывать их представления о Мироздании, песни, предания, сказ­ки. Не раз приходилось встречаться с затерявшимися в тайге семьями русских старообрядцев. Беседовать с ними о русском христианстве и временах Никона. И о той эпохе, когда Московских властей в Сибири ещё не было. Когда её заселяли савиры – челдоны предки угров и само­дийцев, и тунгусов. Никогда не забыть, как на одной из сибирских рек судьба столкнула меня ещё с одним удивительным человеком. Пред­варительно пообщавшись с местными жителями, я решил, что снова встречусь с шаманом или, как минимум, со знахарем. Тот, к кому я шёл по тропе среди вековых сосен, жил в стороне от юрт у огромного таёжного озера. Из озера в реку вытекала довольно глубокая протока, на которой можно было запросто ходить не только на обласке, но и на лодке. Сначала я увидел лежащий на берегу перевёрнутый старый об­лас, потом среди мелкого сосняка показался крытый берестой высокий рубленый дом. Молча показав на строение, мой проводник повернул назад, а я подошёл к его двери. Постучав, я открыл дверь и обомлел. На меня спокойно без удивления смотрел одетый в белую русскую ру­баху бородатый голубоглазый средних лет мужчина. Перед ним стоял широкий стол, и на нём лежала большая раскрытая книга. Рядом со столом у бревёнчатой стены виднелась заваленная такими же огром­ными книгами скамья.

– Проходи, долгожданный и пропавший, – услышал я низкий бар­хатный голос. – Я тут занят работой. Привожу в порядок эти вот книги...

Показал бородатый на скамейку, я невольно оглядел помещение: в красном углу у большого старинного иконостаса горела лампада, у противоположной стены стояла кровать, а в центре дома красовалась побеленная белой глиной русская печь.

– Я снова в гостях у старообрядца, – мелькнуло в голове. – Но по­чему кеты относятся к нему как к шаману? И называют по-своему – Ванюшкой? И меня он знает. Вот ещё загадка!

– О тебе пасечник написал давным-давно... Когда мне сказали, что меня разыскивает Юрий, я сразу понял, что это за Юрий и откуда, – ответил на мой вопрос хозяин. – Давай проходи, будем знакомиться. Меня зовут, как ты уже знаешь, Иваном по отцу Фёдоровичем. Твоё имя мне известно, – сказал бородатый, протягивая мне руку. – Живу я не здесь. Это у меня лаборатория. Видишь – занимаюсь реставрацией старинных книг.

Я посмотрел на стол и увидел рядом с раскрытой рукописной кни­гой чашечки с краской, кисти и бутылочку с клеем.

–  Работы много, Юрий, как тебя по батюшке-то?

–  Алексеевич, – сказал я.

– Смотри-ка имя у тебя, как у Гагарина! Это неспроста, – удивился реставратор. – Первопроходец, значит? Старик в тебе я вижу не ошиб­ся... Так вот, работы у меня много. Несмотря на то, что хранилище су­хое и вполне надёжное. Всё равно время берёт своё. Скоро некоторые книги придётся переписывать... А это огромный труд... Откровенность старообрядца меня ошарашила. Он говорил со мной так, как будто знал меня не одни год. И полностью во мне уверен.

– Посмотри сам, – стал перелистывать он страницы лежащей кни­ги. – Видишь, пергамент ещё терпит, а краска нет. Буквы еле видны. Вот и приходится их прописывать.

Я смотрел на этого христианина-старообрядца и думал:

Надо же, верит человек в будущее! Несмотря ни на что верит!! СССР уже распался. Двадцать пять миллионов русских оказались за границей, пьяница и ставленник Запада добивает то, что ещё уцелело. На Кавка­зе война, Восток страны тихой сапой оккупируют китайцы. Никониан­ская церковь, в лице патриарха Алексия, выслуживаясь перед Западом, признала экуменизм и оккупацию, а вот этот христианин-старообрядец думает о старинных книгах, переживает, что книги уничтожает и разру­шает время. Здесь в тайге их реставрирует! Собирается даже переписы­вать! Как будто катастрофа его не коснулась. Он что, ничего не понимает и ничего не видит? Может, он в лесу совсем одичал?

– Неужели вы, Иван Фёдорович, на что-то надеетесь? – Спросил я его. – Неужели верите, что эти вот книги когда-нибудь дойдут до свое­го адресата? До тех людей, для которых они являются бесценным со­кровищем? Наша империя в агонии. Ну сколько она протянет? Десять лет... двадцать? Кремлёвские недоумки реформами её убивают. Умные русские люди давным-давно всё поняли. А вы? Во что вы верите?!

– В Россию, в наш русский народ! – спокойно сказал старообрядец.

– В таких, как ты...

– Но ведь нас здравомыслящих, горстка! Капля в море! Под воздей­ствием сатанинских СМИ обыватели превращаются в говорящий скот. За деньги и удовольствие готовы на что угодно, на любое преступле­ние... Наше влияние ничтожно. Таких, как вы или я, они принимают за не знающих жизнь идиотов.

– Самая темень перед рассветом, Георгий Алексеевич, и ты это знаешь. А потом, «пена» ничего не определяет. Да, её и видно. Она, как правило, всегда наверху. И у пены есть правило себя я рекламиро­вать. Но она всего лишь – пена. У нашего народа были времена и по­страшнее. Взять тот же 1612 год. В столице, так же как и у нас сейчас, засели предатели, они пригласили на царствование в Московию сына польского короля принца Владислава... Мало этого – север страны был захвачен шведами. Ограблением России дирижировал Ватикан, а фи­нансировали и тех и других еврейские банки.

– Но тогда русский народ не был расколот на атеистов, сатанистов, христиан, коммунистов, демократов и т.д.

– Вот вы о чём, Юрий Алексеевич? Это верно, тогда народ был почти един. Ведическое крыло ушло в подполье, а никонианцы ещё не появились. Но были и мусульмане! Ты когда-нибудь задумывался, почему волжские болгары и астраханцы не поддержали не только Запад, но и подстрекаю­щих их к отделению от Московии Крым и Турцию? – спросил реставратор.

– Задумывался, но, если честно, к однозначному выводу не пришёл.

– Просто и мусульмане, и ведисты, и христиане о своей религиоз­ной идеологии забыли. Их повела за собой другая идеология. Идеоло­гия спасения России, а точнее, отечества.

– Но при чём здесь Казань и Астрахань?

– Притом, что и казанцы и астраханцы понимали, что русский на­род и православие Сергея Радонежского им не враги. Лютым врагом им всем является Запад и толкающие их на войну с Московией братья­мусульмане из Крыма и Турции.

– Хорошо, тогда вокруг Нижнего Новгорода под единым знаменем Минину удалось объединить и ведических русских, и христиан, и даже мусульман.

– Не столько Минину, – поправил меня Иван Фёдорович, – сколько новой идеологии, которая поднялась над традицией и нами.

– Ну а сейчас, что делать? – спросил я. – Когда попы и сатанинские СМИ натравливают народ на ведических православных, называя их погаными язычниками, на мусульман, буддистов, атеистов, коммуни­стов и даже старообрядцев? А вышеназванные вынуждены им платить тем же...

– Всё правильно, – улыбнулся старообрядец. – Действует логика «разделяй и властвуй». Старая технология тёмных. Активным звеном в котором выступает никонианская церковь, плюс поддерживающие её иудейские сатанинские СМИ.

– Вы и сами, Иван Фёдорович, понимаете, что происходит...

– Понимаю, Юрий Алексеевич, понимаю, но пока не отчаиваюсь. И вам не советую. Генеральное сражение ещё впереди и уверен, что Творец нас в беде не оставит. Понимаете, никонианская реформа для того и проводилась, чтобы максимально сблизить православие с Запа­дом. Чтобы это псевдоправославие по мере надобности ему служило. Церковь Сергея Радонежского, наследниками которой являемся мы, старообрядцы, и иудеям, и Ватикану, и протестантам, а самое главное их хозяевам, была как кость в горле. Она не противопоставляла себя ни мусульманам, ни буддистам, ни шаманским верованиям, потому, что признавала не только новый завет, написанный учениками Спасителя, но и подлинное его учение, которое вот перед тобой в книге. Можешь его почитать, – показал глазами на стол старообрядец.

– Но откуда оно у вас? – удивился я. – Насколько я знаю, учение самого Иисуса можно найти только в Ватиканской библиотеке...

– Оно туда попало из русских хроник, Алексеевич... Из ведических русских летописей. Потому что, по своей сути, оно чисто ведическое, – засмеялся реставратор и хранитель рукописей. Теперь ты понима­ешь, почему вторым шагом к преодолению разделения должно быть знание об истинном предназначении любой религии. Люди Земли, в конце концов, должны понять, что воистину свободным делает чело­века не мистическая вера в бога, а подлинное знание Создателя. Тем более, что и Сам творец стремится к своим чадам. Религии, начиная с примитивного язычества и кончая современным атеизмом, для того на Земле и были созданы, чтобы разделить человека с Богом. Заменить знание верой, прямое общение с Создателем, мистическими оккульт­ными манипуляциями с искусственно созданными эгрегорами. Я слу­шал старообрядца и не верил своим ушам. Казалось бы, религиозный человек разносил земные религии в пух и прах.

– Разобравшись в сути верований, люди поймут, для чего были соз­даны и религиозные идеологии. Это уже будет не сложно. Было бы желание что-то понять.

– Как раз в желание всё и упрётся, – заметил я.

– Верю, – согласился Иван Фёдорович. – Как говорят на востоке: «Осла можно подвести к реке, но нельзя заставить напиться»... Но есть ещё один момент, который все поставит на место. Ты о нём уже сказал. Это возвращение к своим звёздным корням. К орианской ведической тра­диции. К традиции, которая через познание законов Мироздания не толь­ко сближает человека с Создателем, но и превращает его по сути в бога...

– А что будет с тем же христианством, имею в виду Россию? – не­вольно спросил я христианина.

– С церковью Сергия Радонежского ничего... Она найдёт себе ме­сто и в новом обществе. Эта ведическая церковь подлинного Христа будет служить тем духовным плацдармом, с которого и начнут своё движение к пониманию и осознанию Высшего наши потомки. В уче­нии Родосвета очень много плюсов, Юрий, оно очень простое и в то же время очень глубокое. Своего рода ведический ликбез. Для первой ступени оно годится.

– Ну, а что будет с католицизмом, протестантизмом, исламом и всем остальным? С тем же индуизмом? – стал наступать я на старооб­рядца.

– Для фанатиков-зомби религии религиями и останутся. И ничего с этим не поделаешь. И у нас в России полусумасшедших хватает. Но мы говорим не о них. А о людях, которые не утратили способность думать... С этими словами Иван Фёдорович убрал со стола свои краски и жестом показал мне на дверь.

– Пойдём, Юрий Алексеевич, скоро обед, «соловья баснями не кор­мят»...

Мы вышли из импровизированной реставраторской и через не­сколько десятков метров оказались у сложенного из толстенных со­сновых брёвен дома. На пороге его нас встретила Полина – жена Ивана Фёдоровича.

– Ты знаешь, Юрий Алексеевич, что происходит с психикой чисто­кровных ариев, если она теряет вектор духовного роста и полностью материализуется? – спросил меня старообрядец, показывая за столом моё место.

–  Признаться, не знаю, – слукавил я.

–  Значит, давно не был в желухе. Иначе бы всё понял. Я с интересом посмотрел на Ивана Фёдоровича.

– Они постепенно сходят с ума, – сказал он серьёзно. – Если у ария заменить духовный вектор цели на материальный, у него рвёт крышу... Вот почему в Швеции, Норвегии, Дании кончают жизнь самоубийством в основном состоятельные люди... Душа ария сконструирована Творцом на постижение высшего, когда же её искусственно запирают в рамках ма­териального, она убивает тело. Да-да, душа разделывается с телом безжа­лостно. Тело, которое пытается диктовать ей волю, душе не нужно. Этот раздрай между сознанием души и сознанием тела в психиатрии и называ­ется безумием... С гибридными нечистокровными расами такой беды не происходит. Не становятся умалишёнными по причине материализации сознания семиты, негры и все восточные народы: китайцы, вьетнамцы, малазийцы и т.д. О чём это говорит? Да о том, что нас, белых, высшие силы создали не для обслуживания своего тела, а для служения Творцу, для того, чтобы мы здесь на земле подняли до своего уровня все осталь­ные отсталые в духовном плане народы. А мы что делаем? Сами скати­лись до их уровня! Понятно, что нас, потомков древних ориан, загоняют в прокрустово ложе материального специально. Но «нечего винить зеркало, коли рожа крива», – сами виноваты, что теряем свои духовные ориентиры. Когда попадёшь, Юрий Алексеевич, на Большую землю, то сам увидишь полусумасшедших. Тех, кто жаждет испражняться чёрной икрой и непре­менно в золотой унитаз... Прости, не к столу будет сказано, – покосился хозяин на покрасневшее от его резких слов красивое лицо жены...

Выслушав монолог Ивана Фёдоровича, я оглядел накрытый яв­ствами стол и обомлел: на нём стояло то же самое, что обычно при­сутствовало на столе хранителя. Тот же медовый сбитень, те же овощи и тот же зажаренный в сметане огромный карась...

После той памятной встречи со старообрядцами прошло несколько лет. За это время я посетил развалины Зашиверска, Русского Устья. По­бывал в сендухе (так называется на местном наречии восточносибир­ская тундра) на развалинах городов легендарных омоков. Посетил селе­ния тундровых и верхнеколымских юкагиров. Там я занялся изучением их языка, песен, преданий и техники шаманизма. В Нелемном, юкагир­ской столице, я прожил больше трёх лет. Оттуда переехал на Чукотку в Уэлен. С Уэлена перебрался на Анадырь к чуванцам. И с Камчатки, где закончилось мое многолетнее северное паломничество, наконец, от­правился на Большую землю. Не побывал я по адресам старого только на юге страны. Но он, этот юг, был уже давным-давно не Российским. Потому свою поездку туда на какое-то время мне пришлось отложить.

Далеко не сразу, только в конце пути, я стал понимать замысел хра­нителя и его конверт с адресами. Только ли я один иду по России этой дорогой? Наверняка, следом за мной на неё ступил кто-то ещё, может, и не один? Но я своих последователей, возможно, и предшественников вряд ли увижу. Таков замысел. И он, этот замысел, правильный. А ста­рый ничего и не скрывал. Он не раз говорил, что таких, как я, по России много. Что я не одинок. Но я не понимал ведуна... Что он имел в виду, до меня не доходило. А между тем незаметно для себя я получил та­кое образование, о котором не смеет мечтать ни один профессор. Всего лишь от адреса к адресу... В одном северном посёлке пожил год-два, в другом... Где работал лесником, где школьным учителем, где рыбаком, а где и штатным охотником. И так два десятка лет! Много это или мало? Кому-то может показаться, что много. Но мне, если честно, кажется, что мало. Очень мало. Чему я смог научиться у тех, с кем мне пришлось встретиться? Тому, что лежит на поверхности. На самом виду. Глубин­ное же так и осталось за рамками моего понимания. На мой вопрос о сакральном все мои учителя говорили почти одно и то же.

– Наше знание не может быть твоим, Юрий, не стремись превра­щаться в иждивенца. Ты способен и сам отыскать то, что тебя интере­сует. Важен путь, а не готовое... дорогу мы тебе показали, вехи на ней тебе видны. Что тебе ещё надо? Давай – вперёд!

И вот, наконец, всё позади. Позади тысячи пройденных киломе­тров, десятки удивительных встреч! Я снова на Большой земле. Но что это? Я перестал узнавать тех, кого когда-то хорошо знал: старые университетские товарищи, которые превратились в состоятельных людей, как правило, мне не радовались. При наших встречах они тут же начинали рассказывать о своих финансовых трудностях. Что у них кто-то постоянно просит деньги. А их у них, этих денег – «кот напла­кал»... – по сути они нищие. Хоть и имеют по два-три магазина, а то и по рынку. Несчастные, забитые нуждой люди! Когда я доказывал им, что мой визит не из-за денег, что я пришёл просто повидаться, на время они успокаивались. Начинали улыбаться и даже шутить. Но через не­сколько минут опять начиналась та же песня. Опять всё вокруг денег!

И больше ни о чём... Куда подевались интересы людей? Что с ними стало? Когда я пытался напомнить им их прошлое, чем они жили и о чём мечтали, они начинали морщиться, как от назойливой мухи. В такие минуты невольно вспоминались слова хранителя. Когда старый говорил, что деньги в будущем превратятся у нас в нового Бога. Но ещё чаще я вспоминал слова Ивана Фёдоровича, который прямо сказал, что материализация сознания опасна для людей белой расы... Если потом­ки ариев замыкают своё сознание на накоплении денег и вещей, они начинают сходить с ума. Один из моих учителей, которого я встретил в среде эвенков Омолона, как-то познакомил меня с двумя формами человеческого безумия. Что у людей встречается безумие ментальное, которое видно и за которое попадают в психушку. И безумие духов­ное, которое наукой не признается и не лечится. Разве можно излечить от жадности или от потери совести? Поэтому безумие духовное более опасно, чем ментальное, – говорил мой наставник. – И вот почему, ду­ховное безумие посредством определённых технологий можно органи­зовать в человеке искусственно. Через него людьми очень легко управ­лять. Но у «духовного безумия» имеется одно свойство, постепенно оно подчиняет себе ментальность человека. Хорошо если полностью. Совсем сумасшедших всё-таки видно. Но очень часто люди становятся безумцами в какой-то одной области. С виду человек вроде бы нор­мальный, но если его «копнуть», то перед тобой определённо полусу­масшедший...

И вот сейчас в Новокузнецке, Новосибирске, Томске и других горо­дах я имел «счастье» наблюдать таких вот помешавшихся на деньгах, материальном благополучии и удовольствии индивидуумов. Жалкое и удручающее зрелище! Но как таким людям объяснить, что их загнали в пси-ловушку? Как им растолковать, что их сознание с целью тотального порабощения, духовно-ментального разложения подверглось целенаправ­ленной психологической обработке. И что глубинное человеческое начи­нает бунтовать от такого диктата. И во что это со временем выльется, мож­но предвидеть. Одно из двух: либо тихое помешательство – либо петля на шею. Но всё, о чём было выше сказано, касается недолюдков с материали­зованным сознанием. А что с теми, которые за чертой бедности? Таких в России 90% ... Понятно, что безумие им не грозит. Их сознание радо бы материализоваться, но не позволяют возможности. Но у бедного населе­ния России другая проблема. И проблема серьёзная. В науке её называют демографической. Ещё древние и средневековые работорговцы сотни лет назад заметили, что русские пленники долго в неволе не живут. Отними у русского свободу, и у него, у русского, помимо его воли, включается меха­низм самоуничтожения... Поэтому, несмотря на красоту русских женщин и на силу и выносливость мужчин, русские рабы дорого не ценились. Их покупали в основном в качестве будущих жён или воинов, но не неволь­ников. Вот этот-то пси-механизм самоуничтожения у русских и был вклю­чён силами С.Т. и, что более всего обидно, на нашей же русской земле. Де­мократы организовали посредством законодательства такие ограбление народа, и такое его бесправие при этом, какое не снилось ни персам при Александре Македонском, ни галлам и дакийцам при римлянах... Видя и понимая, что Россия фактически завоёвана и что её богатство, создан­ное когда-то народом, и её ресурсы растаскиваются ставленниками ТНК, русские, не зная, как с такой бедою бороться, растерялись. Этого-то от них и добивались демократы с либералами. Механизм включился и начал работать. Хорошо изучив пси-технологию нашего народа, режиссеры С.Т. поняли, что ключевым фактором воздействия на коллективное бессозна­тельное русских является всякое отсутствие надежды. Если искра надеж­ды на возрождение в коллективном бессознательном завоеванной ложью и обманом нации все-таки будет теплиться, механизм самоуничтожения в русских душах уже не включить...

Сами же эти гои, русские, начнут отчаянно бороться. И бороться так умеют только они: до конца, до последнего вздоха, с самопожертвованием и самоотречением... И тогда рано, или поздно, они все равно победят, как когда-то побеждали на полях сражений всех своих противников, поэто­му под влиянием С.Т. и не родилась в России национальная идея. Дать национальную идею, значит возродить надежду... Такого допустить в России, конечно же, нельзя, иначе рухнет план зачистки русской земли от ненавистных и упорных русских. И с проектом уничтожения генети­чески чистой человеческой расы, прежних потомков ариев – бореалов придется расстаться! А это уже поражение... Надо отдать должное про­тивникам. Их план в какой-то степени удался: в России в среде русского народа силам разрушения удалось включить механизм самоуничтожения. Миллионы русских стали спиваться. Русская молодежь пристрастилась к наркотикам. Русские женщины перестали рожать... Начинается процесс вымирания нации. С другой стороны, включился механизм дебилизации, помешательства на деньгах и удовольствиях, факторы, приводящие к пол­ному безумию и, как следствие его – суициду. Это для русских с мате­риализованным сознанием. У тех же, у кого сознание не пострадало, в глубинном бессознательном под влиянием С.Т. включился механизм са­моуничтожения. Такие вот выводы я буквально через неделю – две сде­лал для себя после своего прибытия на «Большую землю». И сразу же передо мной встал вопрос: с чего начать в первую очередь? Понятно, что надо срочно вернуть своему народу надежду. Без нее никуда. Так родилась идея написания книги «Завещание Никлота», «Песни о русском народе» и опубликовании статей о славянском прошлом и о том, что происходит с Россией в наше время. Все, что я задумал, хотя и с трудом, но мне тогда удалось. В ТГПУ, где я читал лекции по истории отечества и этнопсихо­логии, студенты и преподаватели искренне меня любили, поэтому пер­вые несколько лет моего пребывания в Томске для меня были в общем-то продуктивными. В спорткомплексе «Победа» я открыл школу нашего на­ционального воинского искусства, где на своих занятиях читал лекции по древней космогонии и о том, какую роль играет религия в порабощении человеческого сознания. Было видно, что люди вокруг просыпаются, я стал получать уйму писем... Теперь у меня уходила масса времени, чтобы на них ответить, но письмам я только радовался. «Лед трогается! – думал я. – У многих появился интерес не к деньгам и вещам, а к знаниям! И са­мой жизни... Значит надежда в их сердцах воскресла! И теперь эстафету ее они понесут тысячам и тысячам тех, кто еще спит».

Однажды меня поразил вопрос одного моего студента.

– Георгий Алексеевич, – подошел он ко мне на перемене, – неуже­ли, в Кремле не поймут, что Россия то же, что и отдельная планета? Она самодостаточна и может запросто обходиться как без Запада, так и без Востока. Просто ее надо не душить и грабить, а дать ей развиваться по тому общинному правилу, которым всегда пользовался наш народ. Даже Сталин считал, что лучше общинных отношений ничего на свете нет. Законы общины являются саморегулирующим фактором... И по­том они что там, в Кремле, вообще, спятили? Тот же наш президент, он что, не понимает, какое общество и какую страну он представля­ет? Еще римский папа, какой не помню, как-то говаривал, что тот, кто управляет Россией, управляет миром, ведь чтобы сделать Россию мо­гучей мировой державой, надо всего лишь не прогибаться перед За­падом и дать своему народу надежду и национальную идею! Он, этот народ, горы тогда свернуть может!

– В том-то и дело, Женя, – посмотрел я на своего умницу-студента, – что наши правители – ставленники Запада. Мы живем с тобой, по сути, в оккупированной стране, поэтому они не знают и знать не хотят духовного потенциала нашего народа. Начихать им на него. Главное для них, чтобы он, этот народ, вовремя налоги платил и вымирал по­скорее, – высказался я.

– Но тогда они все там, в Кремле, точно с ума посходили! – сделал студент свое умозаключение.

– Почему ты так думаешь? – спросил я его.

– Да потому, что будь они в здравом уме, тот же наш президент, к примеру, разве бы он стал служить каким-то там закордонным хозяе­вам, когда у него в руках власть над целой региональной цивилизаци­ей, над самым талантливым на Земле народом, над страной, которая имеет неограниченные природные ресурсы... И пока еще мощную про­мышленность. Нам вместо него Гитлера! Германия под его руковод­ством за шесть лет стала мировой державой!

– Гитлер тоже был управляем Западом, как и наш президент, Женя, – посмотрел я на студента. – Не Гитлера нам надо, а Иосифа Виссарио­новича. А то, что ты говоришь, в какой-то степени верно. Не были бы наши кремлевские сидельцы зомби и хоть чуточку знали свой народ, было бы все иначе... В том-то и дело, что слушают они не нас с тобой, а то, что им прикажут их западные хозяева.

– Неужели, они все там масоны? – сразу же понял, что я имею в виду Женя.

– А ты как думал? Иначе бы им не видать власть над нами как сво­их ушей!

– Но это же полный идиотизм раболепно выслушивать и выпол­нять приказы магистра, когда ты стоишь во главе такой державы, как Россия! – воскликнул юноша.

Логика студента была более чем понятна. Действительно, если ты воз­главляешь Россию, то причем здесь какие-то там масоны, та же Америка или разлагаемая и развращенная Европа? Но ведь это надо понять? И что­бы понять, надо знать, что такое Великая Россия! Понятно, что сидящие в Кремле Россию не знают. Они владеют мифом о России, знают ее вир­туальную... Когда-то такую Россию знал и Гитлер. .. И что с ним стало?

После того памятного разговора со студентом прошло не более года. За это время многое изменилось. Местные масоны, видя мою бурную деятельность, наконец-то, зашевелились. Они нашли способ выжить меня из университета, а потом и из спорткомплекса «Победа». Затем начались намеки, угрозы. Запугивание близких людей. Словом, все по полной программе! Когда я в 2000 году вернулся в Томск из сво­ей летней экспедиции, в моем доме было пусто. Меня предали все, кто только мог, и я понял, что наступило жесткое время полной изоляции.

– Что ж, – решил я, – мир велик! На Томске свет клином не сошелся, тем более Север я знаю не понаслышке. Там тоже стоят города и живут люди, и там меня помнят и ждут... На дворе стоял декабрь 2000 года. Был вечер, сыпал мелкий снег, и я с покупками шел по мосту через Томь к своему, стоящему на самом краю города дому. Мысли мои были далеко от Томска. Я чувствовал себя среди друзей в Сургуте, в Эвенкии, в Яку­тии, перед глазами плыли добротные дома Кондинского и яр, на котором когда-то стояла изба старого волхва, хранителя древнего знания.

– Как мне его не хватает, – думал я. – Был бы жив старый, и у меня бы многое сложилось иначе... Наверняка, где-то я допустил ошибку... Что-то недоглядел, – думал я, поднимаясь на крыльцо дома.

Я неторопливо открыл дверь, зажег свет, растопил печь и стал на­крывать себе на стол.

– Сегодня двадцать первое. В 12 ночи на Землю придет сила Коля­ды, сегодня еще и день рождения Coco Джугашвили... Надо встретить праздник достойно, хоть я и один, это дело не меняет. Значит, так кому­то надо, – вертелось в моей голове.

Наконец, стол был накрыт и я вошел в свою спальню, чтобы пе­реодеться. Мельком взглянув на свою кровать, я замер. На ней лежал какой-то длинный сверток.

Я «его» не клал, – мелькнуло в голове. – Кто-то до меня побывал в моем доме, и собак он не испугался?

Я осторожно взял в руки сверток. И вдруг почувствовал, что в нем завернуто! Сердце чуть не вырвалось из груди, когда освободившись от тряпки, я взял в руки булатный «колдын» – родовую драгоценность ста­рого хранителя! Я вынул клинок из ножен и не мог на него наглядеться!

– Сон! Нет, это сон! – тряс я головой. – Этого не может быть! Но сон не проходил. Я коснулся лезвия пальцем – и тут же из него брызнула кровь...

– Нет, это не сон! – пришел я в себя. – Но почему ордынский меч оказался на моей кровати?

И тут я увидел на покрывале маленький клочок бумаги. Очевидно, она была вставлена в ножны и вылетела, когда я выдернул из них лез­вие. Я развернул бумажку и прочел. Почерком старого хранителя было написано: «Твое время пришло, Гор...»

2009 г.